მოსკოვური ფანტაზმები,დუგინი

«Континент» 2010, №144 РОССИЯ И МИР

Владимир Можегов Ползущий ангел Части первая и вторая версия для печати (75076) « ‹ – › »

р

Владимир МОЖЕГОВ

Владимир МОЖЕГОВ — родился в 1968 г. в Воркуте, окончил Академию кино и телевидения в Санкт-Петербурге. Публиковал работы на религиозно-философские, культурологические, историософские темы в «Московских новостях», «Литературной газете», «НГ-религиях», в «Русском журнале», журнале «Политический класс», «АПН», обозрении «Радонеж», альманахе «Илья» и др. Постоянный автор «Континента». Живет в Волоколамске.

მაგარი ტიპია-გნოსტიკოსი,იდეოლოგიური პორნოგრაფი,პორნოგრაფიული გაზეთების პუბლიცისტი. ევგენი პრიმაკოვის ხალხთან ერთად შექმნა ევრაზიული მოძრაობა.
(1962) – гностик-активист, публицист, пишущий в жанре «идеологической порнографии».С 1993 по 1995 г. – публицист бульварной порнографической газеты «Новый взгляд».я с бывшим полковником СВР (Службы внешней разведки) Петром Сусловым, вместе с которым впоследствии создает движение «Евразия».

Ползущий ангел

Архитектоника и эволюция «правой идеи» в постмодерне

(сквозь призму восхождения Александра Дугина)

По небу дьяволы летят,

в канавах ангелы ползут,

и те и эти говорят —

ты нам не враг, ты нам не друг

ни там ни тут.

Группа «Агата Кристи»

Фашист любит зверское, сверхчеловеческое и ангелическое одновременно.

Александр Дугин

Предуведомление

Объемность и многоплановость текста (неизбежные при достаточно въедливом рассмотрении столь неоднозначного предмета как Александр Дугин и его место в современной политической истории России) вынуждают автора предпослать своему труду небольшое вступление, чтобы настроить читателя, прояснить свои позиции и подчеркнуть особо важные мысли.

Осмысливая наше бурное и калейдоскопическое время, автор менее всего склонен делать окончательные выводы, судить и расставлять его (времени) героев по своим местам. Автор почти не имеет собственных политических (да и любых других) убеждений и достаточно скептически относится к чужим. Убеждения (главная функция которых — по мнению автора — убеждать своих носителей в их собственной правоте) делают существование более основательным, уютным и безопасным, но за это отнимают чувствительность к непосредственному восприятию реальности. Не имеющий убеждений ребенок ближе к Небу, нежели убежденный фанатик. Неустоявшиеся убеждения юности делают ее способной на мгновенные прозрения, для которых затвердевшие убеждения зрелости становятся непреодолимой стеной. Поэтому автор повторяет максиму Лао Цзы «то, что отвердело, то не победит» и просит читателя не искать стоящей за его размышлениями железной пяты какой бы то ни было идеологии. Сам автор ни в чем слишком сильно не уверен, а его единственное кредо — вера в абсолютный переворот и уникальность Христа и христиан-ства, которых «мир не может вместить», — заставляет его тем более настойчиво уклоняться от последних оценок и конечных выводов.

Вместе с тем автору очевидна неслучайность фигуры Александра Дугина в современной истории России (столь же неизбежной, как фигура, допустим, Владимира Ленина в нашей социалистической революции или Адольфа Гитлера в консервативной революции Германии), как и востребованность его мифологических и квазинаучных построений. Типичный постмодернист, дитя революции 68-го, в нашей реальности, возросшей на руинах модернистских утопий, Дугин смотрится модно и современно, в то время как известные либерально-демократические доктрины, берущие начало в истоках модерна, выглядят безнадежно устаревшими. В то время как либералы лишь повторяют зады западных идей, находящихся в очевидном кризисе, Дугин творит новый миф и новую утопию, эффектные и легко усваиваемые массами. Потому автор не склонен микшировать ни духовные интуиции, ни живые основания традиционалистских доктрин (особенно, что касается критики современного мира), а свою задачу видит не в том, чтобы неотступно доказывать превосходство демократических утопий над тоталитарными, а скорее в том, чтобы подвести читателя к краю той бездны, над которой все мы сегодня качаемся, — в надежде, что чувство самосохранения, ответственности (или метафизического ужаса) откроет кому-то глаза и поможет совершить правильный выбор.

Автор полагает, что успешно противостоять традиционалистским мифам демократические и либеральные идеи смогут, лишь вернувшись к своим метафизическим истокам и основаниям (то есть прежде всего к христианству), но что наша история почти не дает на это надежд. В свое время попытка лучших из числа интеллигенции осмыслить поражение первой русской революции в плане личной ответственности вызвала в демократическом лагере форменный скандал. Недавнее столетие «Вех» прошло почти незаметно, вызвав минимальный интерес. Никому из потомков революционной интеллигенции и в голову не пришло принять на себя ответственность за поражение в 90-х. Чахлое деревце христианской демократии, мало укорененное на нашей почве, под железными ветрами новых политических реалий кажется автору почти нежизнеспособным. Стремительно идущее слияние церкви и государства грозит и вовсе задушить последние ростки христианства. В такой ситуации торжество традиционалистских (или подобных им тоталитарных) идеологий, всходящих на пустующем месте святе, кажется автору почти неизбежным. И единственное, что остается в такой ситуации, — качаясь над очередной русской бездной и глядя на ее дно, стараться (по известному духовному закону) в конец не отчаиваться.

Вступление

Начиная свою знаменитую биографию Гитлера, Иоахим К. Фест писал: «по своим индивидуальным параметрам Гитлер… лишь с трудом может привлечь к себе наш интерес — его личность на протяжении всех этих лет остается удивительно бледной и невыразительной. И только в контакте с эпохой она обретает свою напряженность и притягательность <…> Жизнь Гитлера не стоило бы ни описывать, ни интерпретировать, если бы в ней не проявились надличностные тенденции и взаимоотношения, если бы его биография не была на всем своем протяжении одновременно и сколком биографии эпохи»¹. Сказанное с полным правом можно отнести и к феномену Александра Дугина. Не знаю, будет ли импонировать самому Александру Гельевичу звание «фюрера эпохи» (нам кажется, что в глубине души он видит себя именно таковым), но тенденции времени, каким-то образом сошедшиеся в этой своеобразной личности, налицо. Наверное, и он, вслед за Гитлером, оглядываясь на свое начало, мог бы с восторгом воскликнуть: «Произошло нечто волшебное!»

С другой стороны, личность Александра Дугина вовсе не кажется нам конгениальной личности Гитлера. Конечно, и Адольфа Алоизовича многие в свое время недооценивали (а когда спохватились, было уже поздно). Все же, несомненно, в личности Гитлера были своеобразные «магическая мощь» и сила, окутывающие весь его облик неким пророческим ореолом, полным магнетического обаяния. «Сопротивление вблизи становится невозможным — тот, кто хочет оказывать сопротивление, должен жить вне сферы его притяжения… и может встретиться с ним только на поле боя», — пишет Фест. (В этом мы и сами можем убедиться, если посмотрим гениальный фильм Ленни Рифеншталь «Триумф воли»). Повторимся, ничего конгениального в Александре Дугине мы не найдем. Он вообще представляется нам скорее некой «коллективной фантазией», «объективацией» чьей-то воли, духом, вызванным посредством верчения блюдец и облекшимся в плоть лишь на время «сеанса». Кто же вызвал? Да, вероятно, само наше время, сам дух нашей «постмодернистской революции», ее теургические демиургические силы. (Вспомним Блока с его «мятелями» и «вихрями», в которых ему чудится лик то ли Христа, то ли «кого-то Другого»; или Тарковского, честно признававшего: «я не показываю характеры, я показываю нечто более глубокое, за ними стоящее».)

Иными словами, то, что мы собираемся представить ниже, — не столько биография Александра Дугина, сколько биография нашего времени. Потому что именно фантазии и мечты времени, его безумие и психоз породили очередную русскую революцию, разные грани которой и сошлись в этом человеке. Точнее всего, быть может, было бы назвать Дугина пульсом, тактильным ощущением эпохи… Эпохи всеобщей отчужденности и растерянности, разрыва всех связей, эпохи оснований, поставленных с ног на голову… Ощущение совершенной заброшенности и богооставленности, столь характерное для нее, удачно передано вынесенным в эпиграф рефреном из песни «Агаты Кристи»... С этим чувством глубокого метафизического одиночества автор и приступает к своему рассказу.

Часть первая

Это наша с тобой География…

Россию можно предпочесть Раю.

Ю. Мамлеев

Фигура Александра Дугина столь любопытна, а продукция его мысли и жизнедеятельности представляет собой столь причудливый конгломерат непомерных амбиций, абсурда и восхитительного безумия, что, дабы не заблудиться в их калейдоскопическом блеске, мы вынуждены избрать самый естественный и надежный план повествования — биографический. Итак, Александр Гельевич Дугин родился 7 января 1962 года в Москве в семье генерал-лейтенанта ГРУ Генштаба. В 1979 году поступил в Московский авиационный институт, однако со второго курса был выгнан за неуспеваемость (впоследствии, при защите диссертации, он представил в Ученый совет РГГУ диплом об окончании заочного отделения Новочеркасского инженерно-мелиоративного института). Причиной плохой успеваемости стало, вероятно, новое увлечение Александра: в это время он познакомился с небезызвестным сегодня Гейдаром Джемалем², вместе с которым вступил в кружок Евгения Головина, состоявший из бывших членов мамлеевского «южинского кружка».

1. Русские походы в тонкий мир

И здесь мы должны, как Данте с Вергилием, на минуту остановиться перед вратами иных миров и затаить дыхание. Ибо отсюда мы вступаем в те сакральные пространства, те таинственные глубины, из которых не только вышла новейшая российская конспирологическая философия, но где зародился, быть может, весь культурный космос нашей постмодернистской эпохи. Да, именно так! Ведь из подпольной мамлеевской шинели духовно вышли и Владимир Сорокин, и Виктор Пелевин, да и великий Венедикт Ерофеев бывал здесь лично и неоднократно. В конце 60-х в Южинский переулок, на квартиру к писателю Юрию Мамлееву сходилась московская андеграундная богема, с чьей-то легкой руки получившая легкомысленное прозвище «секты сексуальных мистиков». Там бывали художники Анатолий Зверев, Владимир Пятницкий, поэты Генрих Сапгир, Юрий Кублановский, Леонид Губанов…

Сын психиатра, профессиональный индолог, глубокий знаток Адвайта-Веданты³, писатель Мамлеев погружал поклонников в поистине странный и жуткий мир своей… нет, не прозы, скорее — метафизиче-ской географии. Все его бесчисленные произведения (романы «Мир и Хохот» и «Шатуны» с их пронизывающей наш мир насквозь энергией инфернальной нежити, хохочущей нам в лицо, с их «нечеловечью», кочующей меж мирами) — не столько истории, сколько путеводители по инфернальным мирам. Причем настоящим инферно представлялось мистикам само их социалистическое время: космическое пустое поле под ледяными ветрами атеистического террора… Человек был брошен в него как ребенок в море, и надо было как-то выбираться. Мамлеев и был для мистиков этаким Гомером (или, быть может, вернее сказать — Хароном), переправляющим своих слушателей через океан небытия к обетованной земле. Нет, талантливый писатель (и не побоюсь этого слова — визионер) отнюдь не развлекал. Те босхианские миры (перекликающиеся с мирами Гоголя, Камю, Кафки), которые он описывал, становились для его слушателей своего рода инициатическими вратами, через которые предстояло пройти как через собственный опыт смерти — пройти для того, чтобы ожить, проснуться⁴.

Радения катакомбных мистиков, собирающихся на тайные Агапы под крыло своего пророка, так описывает Генрих Сапгир: «По темным углам квартиры чудились призраки оргий, но оттуда появлялись исключительно интеллектуальные фигуры “архивных” юношей. Мелькали и бледные девушки — так называемые дочки Юрия Витальевича (по имени отчеству хозяина звали, как говорится, с младых ногтей). Я думаю, секс и мистика были просто флюидами, которые во множестве излучал на “посвященных” хозяин, Юрий Витальевич Мамлеев. Когда при свете настольной лампы он читал вкрадчивым шепотом свои творения — прозу или стихи, создавалась особая интимно-сладковатая атмосфера, и мы погружались в нее, как в теплую ванну. Несмотря на узнаваемую барачно-затхлую конкретику, то была не реальность, а реальная ирреальность, все происходило не снаружи, а внутри человека, вернее, писателя Мамлеева...».

И действительно, несмотря на свою «жутковастость» и «нечелвечесть», книги Мамлеева не оставляют тягостного чувства, — скорее, наполняют какой-то странной силой. В их потусторонней жути разлита даже какая-то теплота. Кто-то заметил, что свет в них присутствует, но как бы неявно, «апофатически». «Разве вы или кто-то другой постиг темные стороны души? <…> Я вытаскиваю то, что человек сам о себе не знает. Мой гротеск — на то зло, которое таится в человеке... Только познавши эти темные, страшные закоулки своей души, человек может от этого зла освободиться», — так говорит сегодня Мамлеев, к своей славе и персоне относящийся с достаточной долей иронии. Как, например, в таком стихотворении (из цикла «Монстры»):

Не молись на меня, моя детка.

Просто я — неживой идиот.

Запереть меня надобно в клетке

И показывать бесам вперед.

Я не плачу, не сплю, и не спорю.

Обнажу-ка свой трупный живот.

И увижу, приехав на море,

Своей собственной рожи восход.

Нет, мистики были совсем не просты, стремясь через слушанье загробных мамлеевских литий, потребление галлонов алкоголя («всем хорошим в себе я обязан водке», — как свидетельствует некто из адептов), экстатические содрогания и погружение в инфернальный мрак алхимического Нигредо прорваться к лучшим, лучезарным мирам. Но в 1975 году «южинский кружок» накрыло КГБ, и Мамлееву пришлось покинуть страну. Он уехал в Штаты, затем перебрался в Париж, где преподавал русскую литературу и обдумывал собственную мистическую доктрину (самую, наверное, необычную со времен Андреевской «Розы мира»), которую назвал «Россией Вечной».

Попытаемся кратко изложить суть этого учения.

Та Россия, которую мы видим, и тот мир, который знаем, — не совсем настоящие. Существуют и иные миры и в них — иные России. Все же вместе они суть Космологическая Россия, в свою очередь являющаяся мировой проекцией идеальной «Вечной России», покоящейся в Абсолюте. Другой, не менее чудесной проекцией «Вечной России» является Русская душа, которая есть не что иное, как внутренняя Россия, Россия-микрокосм. Потому там, где есть хотя бы один русский человек, есть и Россия. Вечная Россия — это вечная мысль Бога о России, через которую Творец выражает Свои самые сокровенные мысли о мире. Ибо Он нуждается в России не меньше, чем мы нуждаемся в Нем. Россия еще очень молода. Настоящее духовное становление ее впереди. Ей еще предстоит мировое величие. В последнем романе «Русские походы в тонкий мир» Мамлеев раскрывает суть своей доктрины в художественной форме. Молодой аспирант филфака МГУ Арсений Русанов, случайно попав в параллельную Россию (Рассею — «суть всех Россий без оболочек»), видит свершение Великой Утопии: счастливое место, где государство слилось с народом, люди верят, что произошли прямо от Бога, а правят ими мудрость и любовь…

Но если как теоретик Мамлеев кажется безнадежным утопистом, то в его прозаическом творчестве раскрывается талант… нет, не писателя даже, а, скорее, мастера теургии, превращения. Может быть, пронзительней всего мамлеевская мечта является в небольшом рассказе «Сон в лесу».

В одной деревне живут тихие, нежные, немного загадочные люди (русские, одним словом, люди). Среди них девушка Настя с золотистыми волосами, голубыми глазами, — то умными, то детскими, — личиком белым, как снег в небесах, — в общем, сама мифическая Россия. Однажды, заигравшись в прятки, Настя пропала. Лишь через год вышла она из леса — в бездонном и страшном покое, со взглядом, затягивающим в себя, как в пропасть. Так и бродила она по деревне, как во сне, пока не увидел ее проезжий красавец и не поцеловал. Пробудилась Настя, и зажили они хорошо, до тех пор, пока не услышала она раз голос: «Думаешь, ты проснулась? Но ты спишь еще более глубоким сном, чем раньше». Ужаснулась Настя и подумала: «Только боль мое спасение». И вот умер ее молодой муж, и объяла ее великая боль, и уехала она далеко-далеко в город. Там ее боль потихоньку перешла в откровение, пелена спала с глаз, и увидела она свой прежний блаженный сон, как радугу счастья, и свой нынешний мир во всех цветах бездны. И все люди в городе стали ей ясны как на ладони. «Вот теперь я проснулась», — думает Настя. Но оказалось — нет, в еще более страшный сон ушла. Убежала она в самую глубокую тьму леса и взмолилась: «Кто же я, где же я?» И услышала в душе какой-то ответ, и упал на нее свет, как струя, и возликовала она: «Проснулась!» Но вдруг видит — стоит рядом с ней белая девушка, похожая на нее, и сверкает на ней корона Небесной России, и говорит она: — «Нет, не тот это свет, ведь и свет разный бывает». И поняла Настя на мгновение, что было бы, если б она в самом деле проснулась, — рухнул бы весь мир со всем его умом, светом и откровением... И открыла Настя тяжелые веки, и видит: лежит она в избе на постели, а кругом нее деревенские ходят…

Не знаю, как у вас, у меня от этой метафизической истории России мурашки тысячами бегут по коже (как, впрочем, и от многих других, не менее завораживающих рассказов Мамлеева).

Но к 1980 году — времени, когда в среде мистиков появились Дугин и Джемаль, — золотой век южинского кружка давно миновал. И над ушедшей за горизонт звездой Мамлеева воссияла звезда Евгения Головина⁵, не менее причудливого философа, переориентировавшего мамлеевских мистиков на иной полюс духа. Уже не золотой Восток, где сливались в экстатическом единстве Небо и Земля, но кристально-мужественный Север влек новых южинцев. Уже не созерцание Брахмана в осознании иллюзорности мира, но суть алхимических трансмутаций духа и героика сурового мужского начала волновали их сердца. Духовная биография Головина также весьма любопытна. Неприязнь к западной цивилизации, как утверждает сам философ, возникла у него лет в шестнадцать после знакомства с Ницше. В середине 60-х в Ленинской библиотеке он совершенно случайно наткнулся на книгу Рене Генона⁶ «Кризис современного мира». Открытие это стало судьбоносным для всей будущей «правой русской мысли».

2. Генон. Пророк Традиции

Генон подвергал западную цивилизацию столь яростной критике, сметал всех ее кумиров с таким великолепным презрением, что Шпенглер с Ницше и Маркс с Фрейдом казались рядом с ним расшалившимися детьми. Да и личность самого Генона (по сфере интересов и языку — типичного чернокнижника, средневекового алхимика и гностика) не могла не заворожить пытливого молодого человека, чуткого к обаянию мистического. Подпольщик и оккультист, отринувший буржуазный мир, живший в Египте жизнью суфия и являвший миру свои трактаты, словно новый Ману или Гермес Трисмегист, — да, это был идеальный революционер духа!

Согласно индуистской доктрине, учил Генон, мир движется от высшего к низшему, все больше удаляясь от порождающего Принципа. В течение четырех периодов истории (золотой, серебряный, бронзовый и железный век) изначальная «примордиальная духовность» все более затемняется. Вот уже более 6 тысяч лет длится четвертый период — Кали-юга (темный век), в конце которого мы и находимся. Т. н. классическая античность — есть, по сути, современность (последняя половина Кали-юги, 1/10 часть всей Манвантары⁷), претензии современных людей на широту и полноту исторических знаний безосновательны, их идея прогресса бессмысленна. «Греческая философия» любовью к мудрости подменила саму мудрость. Профаническое рациональное знание заняло место истинной, «нечеловеческой» мудрости, последним остатком которой были античные мистерии, носившие инициатический характер. От окончательного вырождения профаническую цивилизацию Запада спасло трансформировавшее ее христиан-ство. Но с XIV века начался новый упадок. Профаническая философия и наука свели знание к его самым низшим уровням, а гуманизм — к чисто человеческим пропорциям (отвернуться от Неба под предлогом покорения земли). Сегодня хаос и беспорядок превзошли все известные пределы и — начиная с Запада — грозят распространиться на весь мир. При таком положении вещей мы нуждаемся в полном и радикальном обновлении. Из конца Кали-юги можно выйти только через страшный катаклизм. Конец старого мира будет в то же время началом нового.

Изначальная Традиция пришла из гиперборейских регионов. Противостояние Востока и Запада — это противостояние изначального (лежащего в основе всех цивилизаций) сознания и сознания извращенного. Восток утверждает безусловное превосходство умозрения над действием, Запад — наоборот. Динамика здесь победила статику. Традиционные (сакральные) науки являются путем к высшему знанию, универсальному синтезу, чистой духовности. Самая совершенная из них — алхимия (результатом извращения которой стала химия, принявшая лишь ее материальный аспект). Так же и вся современная наука основана на руинах древних сакральных наук. О «традиционных», «сакральных» искусствах и науках современный Запад не имеет ни малейшего представления.

Индивидуализм есть отрицание всякого принципа, превышающего уровень человеческой индивидуальности, сведение всех компонентов цивилизации к чисто человеческим элементам. Культ «великих людей» и «гениальность», порождения индивидуализма, есть категории чисто профанические и ничего не значат в духовном смысле. «Индивидуализм», «гуманизм» и «профанизм» — разные имена одного профаниче-ского мировоззрения, основанного на абсолютном отсутствии высшего Принципа (беспрецедентном в истории). Всеобщность отрицания делает современный мир воистину чудовищным. Анти-традиционное мировоззрение анти-религиозно: начиная с искажения религии, оно заканчивает ее полным уничтожением.

Особенно яростно ополчался Генон против демократии. Согласно демократической концепции, власть должна приходить снизу и корениться в большинстве, тогда как на самом деле она приходит сверху (выс-шее не может происходить из низшего, как из меньшего невозможно получить большее). В случае демократии мы имеем дело с «внушением». Народ не может доверить никому свою власть, поскольку сам ею не обладает. В духовном мире во главе иерархии стоит Единство. Истинная власть приходит сверху и может быть легализована только с санкции власти духовной. В противном случае она становиться лишь пародией на власть, сеющей повсюду только хаос и разрушение. По-следнее след-ствие демократии — отрицание идеи элиты («аристократия» — «власть лучших», «власть элиты»). «Гуманитаризм» (пацифизм) вообще нельзя принимать всерьез. Люди сегодня так много говорят об установлении вечного мира, в то время как разрушения, приносимые нынешними войнами, несопоставимы с прошлыми. Раньше воевали небольшие профессиональные армии, сегодня все набрасываются друг на друга сообща, а «восстание масс», «всеобщая мобилизация» и идея «вооруженной нации» стали нормальным явлением. Иногда современный Запад называют христианским. На самом деле он глубоко анти-христианский (сущностно анти-религиозный). Кое-что от христианского влияния все же осталось, а единственной организацией традиционного характера остается Католическая церковь. Она могла бы стать центром, консолидирующим и воспроизводящим интеллектуальную элиту, достаточно лишь вернуть ее доктрине глубинный смысл, утерянный ныне. Нужно подчеркивать единство христианства с другими формами Традиции (что, впрочем, уже заложено в католицизме с его идеей универсальности). Но сегодня универсальность существует лишь в потенции. Однако, даже если нет надежды на реставрацию Традиции прежде, чем мир погибнет в катастрофе, нельзя бездействовать и предаваться отчаянию. Мрак и хаос побеждают лишь по видимости. Ничто и никогда не может противостоять силе истины. Как гласит девиз древних инициатических организаций Запада: «Vincit omnia Veritas» — «Истина побеждает все».

Такой была эта книга. И кто мог бы устоять против ее яростного пафоса? Да и сегодня много ли в демократическом лагере найдется тех, кто был бы способен четко и аргументировано отразить эти горящие снаряды? Мозг же юного гуманитария, давно заподозрившего окружаю-щий мир в неискренности и симуляции, капитулировал мгновенно и безвозвратно. У «меня было чувство, что… тексты Генона как бы спали в темноте моей души… Алхимия! — вот великая цивилизация, к которой осталось только несколько очень темных, очень сложных ходов»⁸ …

Начитавшись Генона и других европейских алхимиков, Головин быстро пришел к выводу, что средневековая мистика гораздо полнее отражает наш собственный, европейский опыт, чем индуистская. Но, кажется, не менее сильное влияние на него (и всю будущую «правую мысль») оказала личность барона Юлиуса Эволы, большого почитателя Генона, человека, которого можно назвать отцом-основателем мистической доктрины фашизма.

3. Эвола. Черный Барон

Настоящий римлянин, потомственный аристократ с древними испанскими корнями, Эвола (1898 – 1974) служил в Первую мировую офицером артиллерии. После войны увлекся дадаизмом и анархизмом, но знакомство с книгами Генона перевернуло его взгляды.

Собственная доктрина Эволы синтезировала анархизм нигилистов и оккультизм. В книге «Языческий Империализм» (1928) он сформулировал мировоззрение, оказавшее немалое влияние на формирование нацистской идеи⁹. Тезисы его вкратце таковы. Человек не имеет самостоятельной ценности. Его жизнь полностью определена кастовой системой и раскрывается в Империи. Низшие касты управляются мифами, которые формулируют высшие касты. Аристократия, однако, свободна от мифов, ее дело — постижение высшей реальности. Гуманизм — зло. Император выше религии. Культы крови, расы и войны есть пути духовного очищения. Истинная свобода — свобода служения.

Эта доктрина была с восторгом принята в преднацистской Германии. Горячая итальяно-испанская кровь Эволы зажгла романтическое сердце немецкого национал-социализма, напитала его вены эзотерическим идеалом. Барон затронул самые высокие, идеалистические струны немецкой души. Вероятно, прямую преемственность утверждать не стоит, но читая «Майн Камф», нельзя не видеть глубокой симпатии друг к другу двух доктрин. Доктрина Гитлера разве что чуть смягчена морализмом, избавлена от брезгливого антихристианства Эволы («Имперский принцип несовместим с христианством. Дух Римской империи угас в католическом Риме») и переосмыслена в плоскости антисемитизма. Впрочем, не трудно убедиться, что бог, к которому апеллирует Гитлер, — не христианский Бог, а скорее тот самый воспетый Эволой Абсолют воли. И еще один момент из Эволы, который Гитлер, кажется, усвоил всем своим романтическим сердцем: «Над каждым “божественным” Императором горит “огонь небесной славы”, hvareno, и поэтому он непобедим».

В 30-е Эвола состоит в элитных нацистских клубах. В годы войны по любезному приглашению СС ищет в немецких архивах материалы по масонству (попадает под бомбежку и остается до конца жизни парализованным). В своих последних книгах, анализируя причины поражения «консервативной революции», Эвола делает вывод о том, что поскольку «консервативная Революция» есть духовное явление, она имеет вечное измерение и внешнее ее поражение ничего не значит. Разрушение традиционных ценностей рано или поздно будет осознано человечеством, и тогда ее идеи вновь окажутся востребованы. И вновь утверждает свой вечный идеал: «Современному упадническому, профаническому, разлагающемуся миру с его гуманистическими и буржуазно-демократическими ценностями противостоит героический, сакральный мир Традиции с его абсолютными идеалами: иерархией, честью, верностью, служением, войной и самопожертвованием». В мире сгущающейся ночи Эвола славит героических одиночек, которые, не смирившись с поражением, «создают в себе самих предпосылки порядка»; тех, кому свойственны «верность себе и идее, сосредоточенная мощь, неприятие компромиссов, тотальное усердие в политической борьбе и повседневной жизни». Перед смертью (в 1974 году) старик Эвола успевает заметить и благословить нарождающееся движение Новых правых в Европе, которые избирают его своей путеводной звездой (отсюда еще одно прозвище Эволы — Маркузе правых). «Восстание против современного мира» — главная книга Эволы — становится магистралью «третьего пути» Новых правых под лозунгом: «За возрождение древних традиций и Прогресс!»

4. Головин. Путь на Север!

Идеи «Абсолютного Я», Традиции, Консервативной революции и личной Инициации (пути восхождения от человека к сверхчеловеку) Эволы стали краеугольными камнями мировоззрения Евгения Головина. А антично-наивный инфернальный космос брахмана-грека Мамлее-ва трансформировался в его воинском духе кшатрия-римлянина следующим образом. Мир имеет не два центра, а один. И пусть, с точки зрения иудео-христианства, современный мир дрейфует к югу, нордический человек всегда устремлен к Северу, туда, где цветет Древо жизни, где начало Адама (Древо познания добра и зла находится как раз на юге). Север оплодотворяет и организует, материя лишь рождает бесконечные формации (чем дальше от Севера, тем менее организованные). Там, на Севере, расположен «фаллический центр мира», Вулкан, пылающий золотистым огнем, от которого расцветает море и живительная сила разливается в атмосфере. Туда и должно двинуть нас наше мужское начало. И если мы преодолели все препятствия (рядом с фаллическим центром следует быть особо осторожным, чтобы не сойти с ума и не опалить крылья от чрезмерной близости к Истине), мы найдем то, что ищем. Вот истинно арийский, мужской, алхимический «сухой путь»! Отыскать его нам поможет сокрытая в нас частичка алхимического золота, наш внутренний огонек. Ибо найти вертикальную индивидуальную ось нашей жизни нам не помогут даже религии (они нащупывают лишь групповую ось). Если мы и можем переживать, допустим, страдания Озириса, это еще не будет «прохождением эйдетической оси через центр нашего бытия»¹⁰.

Все это несколько туманно, но, несомненно, захватывает. Особенно, когда, обратившись к Юлиусу Эволе (статья «Свастика как символ Полюса»), мы узнаем, что Полюс — отнюдь не только «фаллический центр», но неподвижная точка, середина и опора, центр упорядоченного движения «колеса царства», знака королевской власти, «ледового креста» — Свастики. Здесь, на Полюсе, обнаруживает себя истинная арийская пра-духовность, «Полярный» символ которой — «символ непреодолимой силы в ее непреодолимом превосходстве, совершенно спокойной мощи свыше… чистое присутствие… непосредственное и опасное переживание чего-то трансцендентного… Горнего Мира»... Свастика — это Гиперборейский бог Аполлон. Это солнце, — но солнце не восходящее и заходящее, а безмятежный и равномерно распространенный Свет… Солнечное начало, истинно северный знак, указывающий на то, «что прародиной белой, арийской расы была арктическая, полярная область». И пусть Северная Прародина исчезла и не достижима более внешним путем, в Гиперборейскую родину можно проникнуть полетом духа, и ничто лучше, чем знак Свастики, не укажет нам этот путь. Она дает нам уверенность в грядущем подъеме «новых, глубоко внутренних сил Европы» и возрождении «одной из величайших рас-наследниц гиперборейского властелина». (Написано это, напомним, в 30-х годах ХХ века.)

Итак, с «сухим» путем мы более-менее разобрались. Двинемся теперь путем «влажным». Это путь, которым скользит вся профаническая цивилизация, все, кому не хватает знаний и нордического характера следовать путем жизни. Путь к Югу — это путь к смерти, путь погружения в мать-природу, в матку («философский инцест», «растворение в женском начале», — как говорит Парацельс). Если мы читали роман Эдгара По «Сообщение Артура Гордона Пима», то знакомы с лучшим в художественной литературе изображением «влажного» пути. Герои Эдгара По втроем на полузатопленном корабле дрейфуют в Южном полушарии. К ним, обреченным на медленную смерть, приближается корабль, на котором они видят трех мертвых матросов. Мертвые приветливо улыбаются (привет Мамлееву!), и лишь чудовищное зловоние говорит, что не все здесь в порядке (это и есть первая алхимическая операция во влажном пути: называется она «путрефакция», или «гниение»). Затем один из героев умирает, разлагаясь на глазах товарищей. Двое оставшихся пребывают на остров Отчаяния, где живут туземцы-людоеды, которым наскучило и опротивело все — даже собственное людоедство. В финале романа наши герои достигают антарктической бездны Южного полюса, где с чистого неба на них начинает падать дождь из белого пепла, а из бездны встает огромная человеческая фигура в саване — Снежная Королева. Последняя строка романа: «...ее кожа отличалась абсолютной белизной снега, а вокруг летали гигантские мертвенно-белые птицы и кричали “текели-ли”, “текели-ли”…»

Именно сюда привел нас влажный путь, и ни к чему иному привести он не мог. Но мы-то ведь не забыли о «философском инцесте»! Ибо здесь в точке абсолютной смерти начинается новая жизнь, новая, живая белизна, один взгляд на которую преисполняет жизненных сил. Ибо «только в центре смерти ты найдешь фонтан жизни» («Темное надо познавать еще более темным, а неизвестное еще более неизвестным» — как гласит один из алхимических афоризмов). Итак, от черного (Нигредо) к белому — белому абсолютно мертвому, и от белого абсолютно мертвого — к белому абсолютно живому. Это есть то, что зовется «женским космосом». Здесь начинается то, что мы именуем климатом, или атмосферой Снежной Королевы…

Итак, вот оно, истинно нордическое учение, вовсе не похожее на наивный лепет идеалиста Мамлеева. Нет — вырожденческому босхианству и кафкианству! Не существует никакого «народа-богоносца» и «загадочной русской души» («русские мужчины женопообны, обладают пенисом, но не фаллосом», — утверждает Головин), а есть лишь суровый нордический Полюс Духа — акватический материк вечной жизни, вечная незыблемость Северного Сияния и алхимическая Полярная Звезда, сверкающая на игле эйдической оси, куда сходятся все земные меридианы. Ну и, конечно, негасимая Свастика предвечного арийского начала! Двигаясь упадническим «влажным путем», предаваясь «работе в черном», сексуальные мистики заблуждались («Там-то, в этом Нигредо, почти все и застревали. Губанов, Зверев умерли от запоев, Пятницкий — от передоза, Буковский загремел в психушку», — замечает один из летописцев). Но теперь, когда вместо слившейся в экстазе с Брахманом-Абсолютом Вечной России, простершейся от края небес и до края их, им явилась Вечная правда Тысячелетнего небесного Райха, у заблудших открылись глаза. (Автора этой статьи, однако, не оставляет подозрение, что наши друзья, а с ними и вся наша «правая» идея, несмотря на старания Учителя, отклонились от прямого нордического пути и двинулись путем как минимум полувлажным.)

Но вернемся к Александру Дугину.

Определенно, эзотерические подпольщики — все эти в высшей степени неординарные личности, предающиеся под руководством могучих учителей каббале, черной магии, алхимии, оккультизму и прочим излишествам, — не могли не произвести самого неизгладимого впечатления на сознание нашего героя (воспитанного в целомудренном, точнее, радикально стерилизованном климате соцреализма). Как и их проповедь выхода за все мыслимые пределы добра, зла и трезвого разума с целью самопознания и раскрытия внутренней сущности. Да еще в такое тревожное время, когда весь мир накрывается черной дырой хищного матриархата (синдром «зубастой вагины» в определениях Головина), угрожающей засосать в себя все слабое и малодушное. Жажда спасения поселилась в растревоженном сердце. Спасение же могли принести только нордическая воля, подлинная инициация и мечта о грядущем Сверхчеловеке, озаренном незаходимым духовным солнцем Свастики.

«Я вижу некий свет», — сказал я наконец.

«Иди ж,— он продолжал, — держись сего ты света;

Пусть будет он тебе единственная мета,

Пока ты тесных врат спасенья не достиг,

Ступай!» — И я бежать пустился в тот же миг…

5. Черный Орден SS

Так в лице Александра Дугина и его старшего товарища Гейдара Джемаля Евг. Головин нашел самых преданных своих адептов. И когда после разгона мамлеевского кружка, скрывшись во мрак подполья, провозгласил себя рейхсфюрером мистического «Черного Ордена SS», первыми его членами стали все те же Дугин и Джемаль. Об инициациях, принятых в Ордене, ходят разные слухи. Где-то поблизости от этих мест всплывает еще одна причудливая алхимическая фигура — графа Амвросия фон Сиверса (в миру Алексея Борисовича Смирнова)¹¹ 1966 года рождения, называющего себя архиепископом Готфским и главой Русской Катакомб-ной церкви истинно православных христиан. Известен граф главным образом своей «заклинательной молитвой» против «демона ВИЛа» на Красной площади 7 апреля 2007 года, во время которой был свинчен бдительной московской милицией, а также канонизацией Адольфа Гитлера в чине православного святого Атаульфа Хитлера (Берлинского). В 2008 году архиепископ сбежал из России, прихватив кредит на 3,5 млн долларов в Сбербанке (эта шумная афера, получившая известность как «кредит безвозвратный», одно время живо обсуждалась в прессе). Близкий в то легендарное время к мамлеевцам, отец Амвросий так вспоминает свою первую встречу с друзьями-адептами: Дугина «впервые увидел… примерно в 1984 году на одной подозрительной богемно-диссидентской квартире. Он вещал о инициации и эзотерике… Запомнил я и его тогдашнюю жену Дебрянскую — ныне “архилесбиянку” РФ и чуть ли не главу Транссексуальной Либертианской Партии¹². Уже потом я видел их совместного сына, коего он звал Артуром, а она, кажется, Васей, — и ребенок дергался в разные стороны, не зная, как реагировать… Но это — так, ерунда. В конце 1980-х годов Дугин появился в сопровождении Джемаля на квартире Зелинских и вел себя прескверно: пьяные или унюханные уроды щупали друг друга за причинные места и провозглашали необходимость “солярной инициации” <…> Никто не скрывал тогда, что всех их “посвятил” Евгений Головин... А ведь до “Памяти” Дугина готовили в “демократа”, но дело не пошло, ибо вполне хватало иных комсомольских козлов... Требовались “правые”»¹³.

Но не в похождениях молодых адептов, в конце концов, дело. Нам важно ощутить тот первичный бульон, из которого посредством солярной ли инициации, алхимического ли брака был порожден феномен Александра Дугина и новейшей «правой идеи» в целом. И здесь, конечно, прежде всего, нам являются две эти эпические фигуры, стоящие у ее колыбели и устремленные, как двуликий Янус, одна на Восток, другая — на Запад (Север) мира, одна — в грядущий день «России Вечной», другая — в начала начал трансмутаций андрогинна-сверхчеловека Адама и Евы-Лилит. Брахман-всеединец Мамлеев и кшатрий-индивидуалист Головин и сегодня, равно равнодушные к суете мира, ведут отрешенную жизнь аскетов, но именно в их алхимическом тигле зародились и из него вышли политики дня сегодняшнего — воины света Дугин и Джемаль, идейная двоица нашей православно-мусульманской цивилизации. Говорят, Головин и благословил обоих идти в мир, указав дорогу в Общество «Память» Дмитрия Васильева. Сам же учитель и верховный рейхсфюрер, скрывшись в пустыне духа, продолжает свершать в нордическом одиночестве великую теургию сухого пути и, как Лао Цзы над Конфуцием, посмеивается, вероятно, над нашим друзьями и их планами тотального преобразования мира («мы живем на планете? я не очень в этом уверен»). На стене его аскетичной квартиры в подмосковных Горках и сегодня, говорят, горит незаходимая Солярная Свастика… Но нам теперь предстоит оставить эти предгорья Абсолюта и погрузиться вслед за нашими друзьями в клокочущие туманы майи.

6. Учитель, указавший путь в Кали-Юге

В 1988 году Дугин и Джемаль вступают в Общество «Память», уже бурно эволюционирующее из литературного кружка в широкое антисемитское патриотическое движение. Правда, оба вскоре оказываются изгнаны из его рядов с формулировкой «контактировали и контактируют с представителями эмигрантских диссидентских кругов оккультистско-сатанинского толка, в частности, с неким писателем Мамлеевым». Отсюда буйные ветры Перестройки, дующие уже во всю мощь, направляют каждого по своему пути: Гейдар Джемаль создает Исламский комитет, приступая к подготовке мировой исламской революции; делом жизни Дугина становится иллюминация профанного совкового сознания истинным светом современных эзотерических знаний. Не зря Эдуард Лимонов в своих тюремных воспоминаниях называет нашего просветителя «Кириллом и Мефодием» русского фашизма, принесшим с Запада «новую для нашей земли Веру и знания о ней... правые импульсы, правые сказки, мифы и легенды. Правую энергию. Правый неотразимый романтизм, которому невозможно было противостоять».

Свою проповедь новый Кирилл-и-Мефодий начинает с возвещения имен двух великих Пророков и Апостолов Традиции: «посланника высшего центра в последнюю эпоху» брахмана Рене Генона, человека, первым осознавшего страшную опасность, которую несет в себе «профанический, антидуховный и сатанинский, в полном смысле этого слова, Запад, Дар-уль Дадджал, “Дом Антихриста”», и его великого последователя кшатрия Юлиуса Эволы. «Учитель, указавший путь в Кали-Юге» — этот заголовок статьи о Геноне, открывающей первый номер альманаха «Милый ангел», кажется, открывает нам заветную мечту самого нашего героя — стать вождем и проводником «тех, кому предстоит возродить Традицию в ее подлинном, нечеловеческом, “ангелическом” измерении и разработать сакральные основы грядущего Золотого века». В то же время его яркие эпатажно-футуристически-психоделические статьи (представляющие собой «явную альтернативу жидоедской патриотовщине», как замечает уже известный нам граф Сиверс) начинают выходить в газете Александра Проханова «День». И в затхлом сталинско-патриотическом дискурсе повеяло свежестью грозовых раскатов. Роясь в секретных архивах КГБ (куда ему помогли проникнуть связи отца), Дугин якобы находит материалы, связанные с деятельностью «Аненербе»¹⁴ и других оккультных структур времен Третьего рейха. Его телепередача «Тайны века» транслируется по Первому каналу, а его издательскими усилиями российский читатель знакомится с книгами Генона, Эволы, Карла Шмитта, Эрнста Юнгера и других правых мыслителей. Начинают выходить и работы самого Дугина: «Пути абсолюта» (1990) и «Конспирология» (1992), «Гиперборейская теория» (1993), «Консервативная революция» (1994). Знание языков и широкая эрудиция помогают нашему герою наладить контакты с европейскими правыми интеллектуалами, такими как Ален де Бенуа, Жан-Франсуа Тириар, Клаудио Мутти.

Со скоростью мира и времени Александра Гельевича начинает уносить вверх по экспоненте к бурному апофеозу. В 93-м в Москве он встречается с Кристианом Буше, издателем журнала «Vouloir» и главой французского отделения «Ордена Восточных Тамплиеров» (ОТО) — оккультной организации, являющейся главным хранителем и проводником «учения Телемы» Алистера Кроули. Визит Буше вдохновляет Дугина на публикацию основополагающих трудов Кроули в альманахе «Конец света». Увлечение кроулеанством становится вершиной дугинского радикализма (к этой теме мы еще не раз вернемся в своем рассказе). А скрепляется этот переломный для российской истории год новым «алхимическим браком»: после поражения Верховного Совета Эдуард Лимонов приглашает Александра Дугина принять участие в создании Национал-Большевистской Партии. Теургический союз венчает Егор Летов, лидер психоделической группы «Гражданская оборона» — пламенное сердце и мотор молодежной панк-революции.

Часть вторая

Сотворение мифа

Солнышко на дне бyтылки, гpош в копилке все тесней

Ангел в небе, гpоб в могилке, двеpь за двеpью, сон во сне

Pадyга, петля, стpемянка, да поpтянка в сапоге

     Слишком далеко, чтоб дотянyться,

     Слишком низко, чтобы встать....

Скользким узелком доpога затянулась, заpвалась

Лето, тошнота, тpевога навалилась, улеглась

Зеpкало, петля, копилка, да таpелка до кpаев

     Слишком хоpошо, чтоб отказаться

     Слишком стpашно, чтобы взять.…

Егор Летов. Нечего терять

Но прежде чем мы двинемся дальше, необходимо хотя бы кратко обозреть главные составляющие уже полностью сложившегося к тому времени мировоззрения Александра Дугина. Несмотря на обилие трудов и головоломность терминов (которые наш герой порождает с невероятной щедростью), в своих основах оно достаточно просто и статично. Меняются лишь ракурсы и ориентиры; основания (Адвайта-Веданта, Генон, Эвола, Вирт) остаются практически неизменными. И последние книги по сути повторяют первые. В отличие от идеалиста-мечтателя Мамлеева и анахорета Головина, Дугин не обладает талантом лирика или аскета. Не найдем мы в его трудах и оригинальной мысли. Он, прежде всего, популяризатор. Но как рождение в доме профессора психиатрии предопределило интерес Мамлеева к «темным сторонам» сознания, так рождение в семье генерала ГРУ предопределило страсть Дугина к мировым переворотам и «геополитике».

1. Пути абсолюта

Уже в дебютной книге «Пути абсолюта» (1990), представляющей собой свободный пересказ эзотерического учения Рене Генона (крайне замутненного темными потоками собственной эрудиции), страсть к «преображению мира» явлена в полной мере. Крайне темный стиль (подражание средневековым алхимикам), нагромождение непроходимых терминов, стремление не объяснить, а еще больше все запутать, делают чтение книги занятием нелегким, временами же оставляют ощущение тяжелого горячечного бреда. Вместе с тем книга позволяет хорошо понять дальнейшие трансмутации нашего героя. В ней как в истоке уже содержится все, что затем разольется бурным потоком писаний.

Начинает Дугин с описания уровней подлинной (непрофанной) Метафизики. Превыше Бытия и Небытия находится апофатический Первопринцип Абсолют. За ним следует Чистое Бытие (Брахма, наделенный качествами), в котором уже является двойственность и метафизическая Печаль относительно своей неполноты («Есть нечто — выше Высокого»), которую Чистое Бытие передает всем нижним метафизическим планам. Уровни Проявления и Становления Бытия мало интересуют настоящую Метафизику (которую по большому счету интересует лишь «то, без чего нельзя обойтись», «необходимость», т. е. Нереальный Абсолют, без всего остального обойтись в принципе можно). В другой универсальной метафизической паре Субъект — Объект только Субъект имеет значение (Объекты — это «капустные листы», Субъект — кочерыжка). «Инициация» заключается в истинном познании смерти Объекта и последующем «втором рождении» («рождении свыше») посвященного Субъекта.

Человек есть Вайшванара («Всечеловек»), сам Праджапати, «тот, кто вращает колесо», Король Мира, наделенный максимальной властью (синоним Возможности). Однако сам земной, человеческий мир не является чем-то центральным. В других секторах космоса есть другие формы человекоподобных и недочеловекоподобных существ. А Царю мира (Полюсному человеку) противоположен князь мира сего — антиполюсный античеловек.

Чтобы стать совершенным Королем Космоса, Королем Души и Королем Жизни, Богом, Чистым Интеллектуальным Светом — точкой, из которой исходят лучи, организующие все множество проявленных миров, — Световой Человек должен совершить Инициацию. Эта Божественная Инициация Световых Королей есть «Аскеза Богов».

Переходим к Полу. Цель брака — единство, покорение внутренней женщины через покорение внешней женщины. Потому мистерия брака — одна из самых священных и страшных, она приводит к реализации нового существа — Мужского Андрогина (Абсолютного Мужчины), полностью покорившего женскую сущность. Именно путем метафизического совокупления возможен переход от Великой Печали Принципа к Великой Радости Недвойственности, Адвайты. Это и есть Любовь — наибольшая из трех богословских добродетелей.

Принцип каст — один из самых универсальных в Традиции. Даже для богов смена касты возможна только через порог смерти. Три высшие касты имеют каждый свою инициацию (цель брахмана — полнота гнозиса; кшатрия — сакральный эротизм и «Великая внутренняя Священная Война», в отличие от «Малой Священной Войны» против врагов Религии; вайш (земледельцы, скотоводы, торговцы, артисты) — пробуждение тонких вибраций в грубых формах). Четвертая каста — шудры (слуги и рабы) — не имеет ни цели, ни инициации. Это чистая пассивность и инерция. Правда, причаститься инициации они могут косвенно, посредством высших каст. В стародавние времена существовали еще две касты: «Хамса» («Лебедь») — сверхчеловеков-андрогинов, Королей Мира, и «Чандалы» — воплощений низших демонов (асуры, якши или оборотни), наделенных иллюзорной химерой вместо души.

Наконец, переходим к Эсхатологии. Великая Печаль Чистого Бытия должна однажды кончиться, а Бытие и Небытие — вернуться к Нереальному Абсолюту. Путь Чистого Бытия сквозь Небытие и достижение им Нереального Абсолюта и есть эсхатология. В точке Абсолютного Конца должен появиться Спасительный Посланник, который «сделает тайное явным» (обнажит Трансцендентное и отменит имманентное). В иудейской традиции этим посланником является Мессия, в христианстве — Иисус Христос (во Втором Пришествии), в исламе — Махди (последний скрытый Имам в шиизме), в буддизме — Будда Майтрейя, в зороастризме — Саошьянт, в индуизме — Калки, десятый «аватара». Спасительный Посланник открывается в момент «Свершения всех Свершений» как Абсолютный Полюс Иного — трансцендентного. В то же время все имманентные аспекты соберутся в фиктивную иллюзорную фигуру Антипода (Дугин предлагает вглядеться в раннехристианский символ Амфисбены, Змеи с двумя головами: одна принадлежит Христу, другая — Антихристу).

Манвантара, в которой живет современное человечество, — особенная, последняя в цепи Манвантар Удаления, за которой должна последовать цепь из семи Манвантар Возврата. Поэтому нынешний Спасительный Посланник — главный в эсхатологической иерархии (шесть предыдущих были его «пророками», семь последующих будут его «апостолами»). Он есть «Священное Зеркало», дойдя до которого, поток Бытия поворачивает вспять. Поэтому Калки, десятый Аватара, «Воин с мечом на белом Коне», является центром истории, результатом всех прошлых Манвантар и сущностью всех будущих. Одно из его имен — «Совершенный Ребенок» — тайная цель Метафизики (в этом, как указывает Дугин, индуистская доктрина Калки полностью совпадает с исмаилитским учением о Кайиме и христианским представлением о Втором Пришествии Христа-во-Славе). Именно здесь, в конце седьмой Манвантары, в окружении разложившегося, хаотизированного и демонизированного мира, должна произойти Великая Мистерия «Свершения всех Свершений», самая важная и самая фундаментальная для всех уровней Метафизики, т. к. только она сможет ответить на эсхатологический вопрос «Зачем?», поставленный Великой Печалью Чистого Бытия.

Закончим на этом. Заметим лишь, что отрицая имманентное, то есть причастное к Бытию, телесное, Дугин отрицает тем самым и христианское Воскресение в теле, и христианскую Новую Землю. Не совсем ясно, что следует понимать под его «Свершением всех свершений». То ли это действительно «Абсолютный Конец, за которым не следует возобновления цикла», то ли индуистская «Маха-пралайя» — Великое Растворение, смерть Брахмы (который живет сто лет — 311 триллионов 40 миллиардов земных лет), после чего следует очередной виток «вечного возвращения»¹⁵. Похоже, Дугину хочется разорвать порочный круг индуистской мистики и признать Христа Абсолютом, но решимости сделать это ему не хватает. (Ведь тогда рухнет вся грандиозная башня «Традиции»!)

В переиздании книги 2000 года практически все христианское переосмысление доктрины заключается в замене имени Иисус на древлеправославное Исус. Вообще Дугин — это очень странный христианин. Не верящий в сотворение мира, не признающий его реальности, отрицающий «имманентное» Воскресение в теле, признающий дурную бесконечность «вечного возвращения» и уравнивающий Христа с Майтрейей, Калки, Махди и иудейским Мессией. Но еще удивительней, что все это нисколько не мешает ему позиционировать себя «православным» и вести (еще совсем недавно) собственную программу на православном телеканале «Спас». А также являться членом Совета Всемирного Русского Народного Собора под председательством Патриарха Кирилла (!). А может быть, не так уж и удивительно. Ведь и в речах самих «держателей дискурса» официального Православия (прот. Всеволода Чаплина, да и самого патриарха Кирилла) «традиционалистские» тезисы доминируют¹⁶.

2. Конспирология

Несомненно, «Конспирология» — наиболее личная и по большому счету самая важная из книг нашего героя, и в нее он вложил все силы своей беспокойной души. Здесь нашли отражение детские воспоминания и мечты, игры в солдатики и стратегические самолетики в отчем доме генерала ГРУ, уловленные детским ухом разговоры за чаем в компании отцовских друзей. Одним словом, эта книга — судьба. Суть ее в нескольких словах в следующем. Вся мировая история представляет собой схватку двух типов цивилизаций — сухопутных и морских (это и есть сущность доктрины геополитики). Морской тип создает «торгово-рыночную» либеральную модель цивилизации (примат экономики над политикой, индивидуума над общностью). Сухопутные — авторитарную, иерархичную (примат политики над экономикой, государства над личностью). Пример первых — Финикия и Карфаген, островная Англия, позже — «гигантский остров» Америка. Вторых — Рим, позднее — Российская Империя, Австро-Венгрия и Германия. В самом общем геополитическом плане «Атлантизму» противостоит «Евразийство».

Изложив принципы геополитики, Дугин переходит непосредственно к Конспирологии, предлагая посмотреть на парадоксы нашей истории с позиции «оккультного геополитического дуализма». После чего на страницах книги появляется некий Жан Парвулеско, представленный как гениальный французский писатель, поэт и метафизик, автор многих литературных и философских трудов, человек, лично знакомый с Эзрой Паундом, Юлиусом Эволой, а также многими выдающимися мистиками, масонами, каббалистами, эзотериками, тайными агентами, политиками и художниками (вероятно, альтер эго Дугина). Именно г-н Парвулеско, узнав о конспирологических интересах автора, любезно предоставил в его распоряжение полу-секретные документы, бросающие свет на подлинные реалии мировой истории. Оказывается, с незапамятных времен на земле ведут смертельную схватку между собой два оккультных ордена: Атлантический Орден «Танцующей Смерти», восходящий к древнеегипетским магам — почитателям бога Сета (Орден Женского Начала, Луны, Оргиастического Равенства и Земли Ночи — Запада), и Орден Евразии (Мужского Начала, Солнца, Иерархии, Гора и Аполлона, Земли Света, Рая, Империи, Надежды, Полюса и Востока). Представители обоих орденов жили и боролись в Красной России. Причем атлантисты группировались вокруг ЧК и Политбюро, а евразийцы — вокруг армии и ГРУ. Настоящим центром Ордена Танцующей Смерти, его прикрытием был КГБ (по сути — одна компания с ЦРУ). Ленин и Сталин были «евразийцами», Троцкий и его сподвижники — атлантистами. Пакт «Риббентроп — Молотов» стал выдающейся победой евразийцев, а 22 июня 1941 года — торжеством атлантистов. Хрущев был первым атлантистом у власти, но евразийцам (Брежнев) удалось его сместить. Афганская война была инспирирована КГБ, чтобы дискредитировать армию и спровоцировать атлантическое вмешательство. Андропов — законченный атлантист — инспирировал появление Горбачева. С этого времени атлантисты торжествуют. Но исход Великой Битвы впереди: исход космологической войны Аполлона со Змеем Пифоном зависит от каждого из нас.

Этот первый самостоятельный плод воображения Дугина имел, вероятно, некоторый успех у той «жидоедской патриотовщины», которую Александр Гельевич вовсю окучивал в это время. Сам термин «конспирология» с его легкой руки прижился и вошел в политологический оборот. К судьбе этой книги мы еще вернемся, а теперь обратимся к следую-щим конспирологическим изысканиям.

3. Гиперборея

В книге «Гиперборейская теория» (1993) Дугин популяризирует другого великого учителя Традиции — Германа Вирта¹⁷, одного из руководителей общества «Аненербе». Если Генона и Эволу открыл русскому читателю Головин, то Вирт составляет предмет особой гордости Дугина как первооткрывателя: «Рене Генон и Юлиус Эвола поведали о Примордиальной Традиции и полярном рае <…> Герман Вирт… открыл тайну тайн Изначальной Традиции, восстановил ее язык, открыл секреты древних рун, расшифровал послание Золотого Века»... Прародиной человечества, согласно Вирту, является Гиперборея («Арктогея», «Северная Земля») — пра-материк на Северном полюсе. В этом полярном рае (и его столице Тул€е) жила когда-то божественная раса королей и героев, счастливые предки золотокудрых голубоглазых арийцев. Эти дети Солнца, потомки Божеств, чуждые дурных помыслов, духа наживы, властолюбия и прочих недочеловеческих пороков, обладали абсолютным знанием и владели ангельским пра-языком. Если уж совсем начистоту, они были прямыми потомками Бога — Сынами Божиими. Душа пра-человека была конспектом Космоса, его мысль совпадала с мыслью Бога (что, собственно, и было изначальным нордическим «Христианством» — доктриной Логоса). Однако, вследствие изначального космического дуализма, в то же самое время на земле существовала и иная раса — раса людей-животных, бессловесных и безмозглых, населявших южный анти-континент Гондвану, где царили демонический хаос, смешение, инстинкт, эмоция и произвол. Религиозной миссией сверхчеловека было утверждение знания об этом изначальном дуализме. Это собственно и есть доктрина «Великой Традиции». Величайшее же значение Германа Вирта Дугин усматривает в том, что тому удалось расшифровать и восстановить утраченный алфавит райского человечества — единый нордический Язык, на котором говорили до Вавилонского смешения.

А вот как выглядит, согласно Дугину-Вирту, человеческая история. Когда-то климат в Арктогеи был мягкий. Но затем она начала замерзать и начался исход пра-расы ариев. Заселяя иные территории, бого-люди стали смешиваться со звероподобным населением Гондваны. Позднее Арктогея ушла под воду, а Гондвана раскололась на составляющие — известные сегодня материки. Оппозиция Север — Юг сменилась оппозицией Запад — Восток. В позднем палеолите (22 – 10 тыс. лет до Р. Х.) чистое арийское человечество сохранялось в Атлантиде (остатки пра-расы оставались и в Арктогее). Евразия же была населена смешанными народами. После гибели Атлантиды начинается финальная драма пра-истории — затухание последних знаний райского человечества. Известная нам история — история агонии цивилизации и триумфа южных сил мрака. Но когда солнцеворот человеческой истории достиг точки планетарной полночи — триумфа абсолютного Юга, явился Сын Божий, Посланник Изначальной Традиции, призванный воскресить культовую память деградировавших наследников Гипербореи.

С помощью пра-языка Вирт расшифровал Библию и убедился, что вся левитская теология — лишь жалкие позднейшие пересказы изначальной гиперборейской Традиции, очередные в ряду других систем (индуизма, буддизма, а также греческой, иранской, славянской и германской мифологий). Ведь все это (а также мифы индейцев, малайцев, африканцев или океанцев) — лишь позднейшие отголоски изначальной Великой Традиции. Подлинное же нордическое Христианство есть откровение Севера, последняя благая весть Арктогеи, последний призыв, брошенный павшим ариям. Итак, Сын Божий явился в точке абсолютной ночи. И за спуском к Царству Тьмы должен последовать новый подъем, возврат к полярному, расовому и религиозному Единству. Наше время — и есть точка великого поворота.

4. Расовая теория

Расовая теория Дугина-Вирта весьма любопытна. Основанная на «теории каст» и зороастрийских культах, она близка «расизму духа» Юлиуса Эволы¹⁸, а кроме того включает в себя много популярных сведений из археологии и генетики. Вкратце теория такова. Арийскому Богочеловечеству на земле изначально противостоит демоно-человечество. Причем, если Бого-человек происходит от кроманьонца с первой группой крови (сегодня первая и вторая — модификация первой — группы чаще встречаются у европейцев, азиатов, индейцев Северной Америки), то звериная раса происходит от неандертальца с третьей группой крови (сегодня чаще встречается у африканцев, цыган и семитов). В анти-человеке вся божественность превращена в свою противоположность, это по сути дьяволо-человечество, лишь имитирующее и пародирующее человека.

Для иллюстрации этой теории Дугин приводит индуистский миф о происхождении каст. Если высшие касты (брахманы, кшатрии, вайши) рождаются из головы, рук, бедер и других частей тела Праджапати, то шудры — из пыли под его ногами, то есть из чего-то иного, нежели Он сам. Генетическая память шудр сохраняет воспоминание о своем неподлинном происхождении и порождает современную звериную форму самосознания бесо-людей — эволюционизм, дарвинизм и марксизм. Поскольку нордический человек относится к гондваническому «человеку» как Предмет к своему зеркальному отражению, то человек со смешанными «генами» (потомок противоприродного, патологического, греховного союза) сам в себе несет эту раздвоенность, само-отражае-мость, само-рефлексию, порождающую в нем чувство сомнения, вины и первородного греха. Трагедия современного мира в том, что сегодня именно этот имитирующий мысль и слово человеко-зверь стоит в символическом «центре вещей», на царском месте космического Субъекта. Здесь-то и сконцентрирован максимум генного зла, «расового греха» против мироздания.

5. Мистерии Евразии

В книге «Мистерии Евразии» (1996) Дугин проецирует свою метафизическую географию в реальность современного мира. Атлантиду ни в коем случае нельзя отождествлять с Гипербореей, а Север — с Западом. В этом была коренная ошибка Вирта, предопределившая фатальную ошибку Гитлера (искавшего в англосаксах союзников, а в народах Евразии противников). На самом деле ад сегодня расположен именно на Западе, где, согласно сакральной географии, находится Страна Мертвых, откуда нет выхода для простых смертных. Эта страна лежит за Атлантидой, дальше к западу, это «мир смерти», «царство теней» — Америка. Дугин обнаруживает адский потусторонний аспект американского континента на долларовой банкноте: две вертикальные черты — изображения двух «столпов Геркулеса», стоящих, согласно преданию, на крайнем Западе за Гибралтарским проливом. Это граница — предел человеческой сакральной географии, за которым расположены уже «нечеловеческие миры». Америка, таким образом, — это инфернальная тень Атлантиды, поддельная, призрачная, химеричная страна. Подлинная же Гиперборея сегодня — это, конечно, Евразия (город Тула, например, явно тождествен гиперборейской столице «Тул€е»).

Для подтверждения новой теории Дугин сочиняет следующую схему. Изначальной ориентацией человечества был Север (золотой век), затем Юг (серебряный век), потом Запад-Атлантида и, наконец, Восток — центр Традиции в железном веке (Кали-юге, длящемся 6 480 лет). Именно потому рай в традиционных доктринах располагается на Востоке (который хранит секреты Севера). Одновременно с пространственными перемещениями со «Священной Горы» он спускается в подземные регионы. То есть рай и Север следует искать сегодня не в полярных льдах Арктики, а в таинственных регионах Восточной Евразии и Сибири. Чингизиды были настоящими арийскими парнями (их отличительные признаки — голубые глаза и рыжие волосы). Именно нордический сакральный импульс заставил Чингисхана пробудить Азию к единству, начав с Монголии и Сибири — «золотого зародыша» Новой арийской Империи Рам (Империи Рая). Именно здесь должны развернуться решающие события конца Кали-юги. Все сегодняшние трансформации в России есть знаки времен, предвещающие близость развязки. Все народы Евразии, потомки великих строителей Империи Рам (Империи Рая), должны вспомнить о своем гиперборейском происхождении и «белом обете». Русская идея «соборности» (и «всеобщего равенства» у коммунистов) была выражением смутного осознания «всеобщей посвященности» нации как единого эзотерического братства. Русская душа (совокупность «русских виртуальных посвященных», мистическое тело «Внутренней Церкви») должна остановить стремительное падение в бездну, «мгновенно» бросить Россию в Духовные Небеса Святой Троицы и спасти нашу цивилизацию. Сегодня Россия полна таинственного ожидания Чуда, почти невероятной Победы Великого Солнца над темной силой Антихриста. Спаситель России будет гиперборейским Аватарой, который должен проявиться в сердце Священной Родины, как Всадник на белом коне, как Воскресший и одновременно Вечный могущественный Сын Абсолютного Бога.

Следующая книга Дугина «Геополитика» представляет собой по сути зрелый, сильно расширенный и написанный строго научным языком вариант юношески-игривой «Конспирологии». Состоит она в основном из текстов «классиков геополитики» и описания их доктрин. На шестистах страницах излагается все та же идея о противостоянии Атлантической (морской) и Евразийской (континентальной) цивилизаций и утверждается главная мистическая задача России — сохранение и упрочение своей ядерной и военной мощи и создание Евразийского союза, противостоящего Западу. В этот союз должны войти все традиционалистские цивилизации — республики СНГ, Иран, Ирак, Сирия и Ливия (а, может быть, и Израиль): «Построить магистраль Бонн — Токио, освободить Европу от американской политической, экономической и культурной оккупации», «освободить от Антихриста-США Японию и азиатских “тигров”». И, конечно, «всюду противостоять глобализации».

6. Постфилософия

Одна из недавних книг Дугина — семисотстраничная «Постфилософия» (2009) — представляет собой курс лекций, прочитанных профессором на Философском факультете МГУ в 2005 году. Здесь мы также не обнаружим ничего нового. Мировая история делится на три основные вехи: Традицию, Модерн и Постмодерн (первая понимается как абсолют добра, вторая — как несомненное зло, третья — как абсолютное зло). Традиция есть «всеобъемлющий, сверхчеловеческий, универсальный императив», вне которого «нет ничего реального». И восходит она прямо к Божественному Истоку. Иерархия ценностей этой «полной, универсальной и интегральной» Традиции повторяет в целом структуру «Языческого империализма» Эволы. Ее Святая Святых («высшим сакральным уровнем») является эзотеризм посвященных; нижним уровнем — экзотеризм, обращенный к народу (стать «совершенной землей» для шудры столь же почетно, как стать «совершенным небом» для брахмана). Плюс сословная иерархия и «сфера сакрального искусства и сакральных наук». Человек в Традиции равен Богу (поскольку ее высшим сакральным проявлением является манифестационизм — истечение мира из Абсолюта). Креационизм необратимо и трагически разрывает тождество субъекта и объекта. Человек в креационизме уже не равен Богу, но еще может быть «спасен». В модерне человек становится равен сам себе (человек — мера вещей). В постмодерне человек окончательно исчезает.

Завершает книгу учение о Радикальном субъекте. Радикальный субъект — это Сверхчеловек, одинокий герой, возникающий «на стыках парадигм», победитель постмодерна, противостоящий разлагающемуся свино-бесо-человечеству и весьма напоминающий героических одиночек из последних книг Эволы. Это великий маргинал абсолютного андеграунда, «правый анархист», инициированный, спасенный. Тот, кому в благоприятный момент (момент катастрофы) может представиться случай молниеносно устранить разрушительные силы постмодерна и спасти мир.

7. Политическая поэма (атипичный архангел)

Последняя на сегодня книга Дугина «Четвертая политическая теория» посвящена разработке новой политической доктрины. Поскольку консерватизм, фашизм и коммунизм проиграли, а либерализм, победив, мутировал в быт, потребительство и индивидуализм, идеологий в начале XXI века не осталось. Значит, миру необходима новая идеология. Что же это за новая идеология? Как можно было догадаться, это все то же, хорошо знакомое нам евразийство. Однако в главе, которая называется «Евразийство (политическая поэма)», содержится нечто новое и довольно любопытное. Это действительно поэма, и поет она вот о чем.

Есть четыре принципа евразийства. Первый принцип: народ есть абсолют и высшая ценность (Любовь, глобальная телесность и язык). «Простое произнесение произвольно выбранного русского слова — это настоящая магия, колоссальное духовное делание, поскольку в сказанном слышится шелест и шорох фундаментальных вещей <…> Просыпаясь, следует говорить: “Я русский человек”. Засыпая, подтверждать: “Вот, засыпает русский человек”. Лишь это имеет значение». (Кажется, что это написано Владимиром Сорокиным, но это написал Дугин.)

Русский человек абсолютен. Настолько, что смысл существования других народов пропадает. Народ кончается там, где начинается другой народ. Но поскольку русский народ бесконечен, он не кончается нигде. Смысл русского государства — отмахиваться от других, как от назойливых гадких мух. Оно должно быть агрессивным вовне и очень мягким внутри, чтобы не нарушить процесс национальной духовной эротической жизни народа (это называется эротический патриотизм).

Второй пункт поэтического евразийства гласит: Россия есть живое пространство, живая реальность, воплощенный дух земли. Поэтому ее нельзя делить, взять и сказать, например: «здесь будет Украина», — это будет насилие над законами жизни.

Третий пункт доктрины: Россия — это вечность. Евразийство утверждает, что времени нет, а есть вечность. Потому-то и все, о чем говорит евразийство, есть абсолютная истина, которую следует принимать без всяких критических размышлений. Принимать и повторять. На самом деле России нет, никогда не было и никогда не будет в настоящем. Россия — это иная реальность, идея, которая принадлежит не настоящему и существует помимо нас. Она может быть и есть, когда нас нет.

Нетрудно заметить, что первые пункты поэтического евразийства целиком стащены у Мамлеева. Вот откуда повышенная поэтичность текста — наш профессор нашел новый предмет выдохнувшегося было вдохновения. Но четвертая, главная суть евразийства с железной неумолимостью возвращает в ауру текста традиционные параноидальный и шизофренический мотивы. Главная суть евразийства в том, что оно есть путь с Запада на Восток. Европейцы — это заблудшие в аду души. Мы можем любить их только как неизлечимых больных, как прокаженных, как мерзавцев, преступников и мразь. Это особая евразийская любовь. Мы призваны перевести Запад в Восток, чтобы Запада не было, а был один сплошной абсолютный Восток.

В трактате Сохраварди описан ангел с очень странными крыльями. Одно крыло у него темное, а другое белое. Это атипичный ангел («атипичный ангел» — неплохо сказано! — В. М.), «пурпурный архангел», так как смешение чистого света и пылающей тьмы дает пурпур. Суть «пурпурного архангела» — переход от западного изгнания к вечному рассвету Священной Азии. Это и есть тайная сущность России, ее историческая, духовная миссия.

Очевидно, «Четвертая политическая теория» завершает духовную эволюцию Дугина. Традиционализм здесь целиком замещен «Евразией». Евразия целиком превращена в политическую религию, переходящую в дионисийский экстаз и священное безумие: «Евразийство есть религиозное служение России. Евразийское учение — учение духовное,.. пророческая школа. Это точка слияния великих рек мысли. Совершенно самодостаточная доктрина, которая дает людям все: смысл жизни, энергию созидания и верную ориентацию любви».

Интересно, что в книге «Абсолютная Родина» (2000) Дугин обращает в «третий путь» и само христианство: «Христианство есть третий путь… Это и не креационизм и не манифестационизм¹⁹. Это нечто третье, самостоятельное, законченное, тотальное… Третий путь Церкви вбирает в себя и манифестационизм, и креационизм, не смешивая их и не делая между ними выбора». А впереди — пурпурный атипичный ангел евразийства, указывающий мистический путь к алхимической Полярной Звезде, светящей во тьме постмодерна.

(Продолжение следует)

Сноски:

¹     Фест И. Адольф Гитлер. М., 1993.

²     Гейдар Джемаль (р. 1947) — исламский мыслитель, философ, политолог, общественный деятель. Председатель Исламского комитета России. С 1979 года активист подпольного всесоюзного исламского движения. Выдвинул тезис о возможности стратегического союза ислама и православия в рамках антизападного проекта. Позиционирует себя как выразитель интересов и мнений всей мусульманской общины России. Философские взгляды можно охарактеризовать как исламский марксизм (где мессианскую роль пролетариата играет умма). События 11 сентября 2001 трактует как грандиозную провокацию сверхэлиты против США и исламского мира. Не раз выражал положительное отношение к деятельности исламистских террористов. В ваххабизме видит движение, ведущее к модернизации кавказского общества, а в перспективе и всей России. Считает джихад вершиной Ислама, а Кавказ — колыбелью исламской революции в России. Считает Израиль «фашистским государством», превратившим «тему Холокоста евреев в религиозный постулат». В 2009-м из Госдумы РФ поступил запрос Генпрокурору РФ с требованием признать «Исламский комитет» экстремистской организацией (по материалам «Википедии»).

³     Веданта (санскр. «окончание Вед») — одна из шести ортодоксальных школ индуизма (на фундаменте Вед и Упанишад). Путь осознания Абсолютной Истины, согласно Веданте, лежит не через соблюдение ритуальных практик, а через гнозис, а вдохновением на пути является предвосхищение безграничного блаженства. Формирование Веданты произошло, по мнению большинства ученых, в послебуддийскую эпоху (около III века до н. э.). Адвайта-Веданта — одна из трех наиболее известных ведантических школ (также: Вишишта-Адвайта, Двайта). Ее самая характерная черта — последовательное отрицание реальности мира. Основной тезис Адвайты: «Брахман реален, мир нереален, джива (индивидуальная душа) и Брахман — одно и то же». Как путник в лесу принимает толстую веревку за змею, так человек, лишенный истинного ведения, считает мир реальным. На самом деле реален лишь Брахман (не обладающий какими-либо атрибутами). Материальный мир появляется из иллюзорной потенции Брахмана, майи. Неведение об этой реальности является причиной страданий. Освобождение (мокша) можно достичь лишь посредством обретения истинного знания (гьяны) о тождественности индивидуальной души и Брахмана (отсюда а-двайта, «не-двойственность»).

⁴     «Мамлеев считал, что когда человек пытается заглянуть в потустороннее, он неизбежно становится немного монстром. Но другого пути к начальному просветлению нет. Каждый должен пройти через алхимическое Нигредо — этап черноты», — сообщает некто из летописцев. Сам же Мамлеев свой странный «метафизический реализм» объяснял так: «Сказки многих народов… символически изображают странствия человека по загробному миру. Я же взял форму традиционной прозы… это символическое и метафорическое путешествие по аду» (Дардыкина Н. Паромщик по аду. — «Московский комсомолец», 8 июля 2000).

⁵     Евгений Головин (р. 1938) — писатель, поэт, переводчик, литературовед, филолог, культуролог, оккультист. По собственному признанию, с десяти лет воспитывался у бабки-колдуньи (отец мальчика пропал на золотых приисках). Среднюю школу закончил экстерном в четырнадцать лет. Учился на Филологическом факультете МГУ. Лидер «московского мистического подполья» 1960 – 1980-х годов. Был главным редактором журнала «Splendor Solis», куратором книжной серии «Гарфанг». Песни на его тексты исполняли группы «Центр», «Ва-банкъ», Вячеслав Бутусов с музыкантами группы «Кино» (по материалам «Википедии»).

⁶     Рен€е Ген€он (1886 – 1951) — французский философ-эзотерик. Родился во французской буржуазной семье. Участвовал в различных подпольных движениях. Исследовал оккультизм, гностицизм, индуизм. В 1912 году принял ислам (арабское имя — Абд-аль-Вахид Яхья). В 1930 году переехал в Каир, где жил до самой смерти жизнью суфия, продолжая публиковать в Европе свои труды, в которых представлял аспекты метафизических доктрин Востока, адаптируя их для западных читателей. Основные работы: «Восток и Запад» (1924), «Человек и его осуществление согласно Веданте» (1925), «Эзотеризм Данте» (1925), «Кризис современного мира» (1927), «Духовное владычество и мирская власть» (1929), «Символизм креста» (1931), «Заметки об инициации» (1946) и др. (по материалам «Википедии»).

⁷     Манвантара (санскр. «период Ману») — мера времени в индуизме. В начале Манвантары появляется первопредок (называемый Ману), который порождает человечество и дает ему законы; затем человечество проходит через 71 цикл расцвета и упадка и, наконец, погибает окончательно; затем является новый Ману и начинается новая Манвантара. Из 14-ти Манвантар складывается первая половина Кальпы, или День Брахмы. Нынешняя Манвантара считается седьмой по счету в Кальпе Вараха. Правителем ее считается Ману Вайвасвата, автор «Законов Ману».

⁸     Из беседы Евг. Головина с А. Дугиным. — http://www.fantlab.ru/article513.

⁹     Герой этой статьи А. Дугин определяет это мировоззрение как «истинно фашистское».

¹⁰    Из лекций, прочитанных Евг. Головиным в «Новом университете» Дугина в 1998 году.

¹¹    Фамилию Сиверс граф взял, вероятно, в честь главы эзотерического нацистского общества «Аненербе», Вольфрама Сиверса, казненного по приговору Нюрнбергского трибунала.

¹²    В начале 1990 года Евгения Дебрянская (вместе с Романом Калининым) организовала Ассоциацию сексуальных меньшинств и Либертарианскую партию.

¹³    Сам Гейдар Джемаль о посиделках у Зелинских рассказывает так: «У Зелинских была не квартира, а музей академика Зелинского, сын которого был хранителем музея. Приезжали самые разнообразные персонажи, от католических прелатов, православных священников и иностранных дипломатов до вдовы Даниила Андреева, автора “Розы мира”. Были там и люди высшего советского академического истеблишмента, например, Капица»… (Диунов М. Главный кочевник России. — РЖ).

¹⁴    «Аненербе» («Немецкое общество по изучению древней германской истории и наследия предков») — организация, созданная в Третьем рейхе для исторических, антропологических и археологических изысканий с целью доказательства теории расового превосходства германцев. В 1937 году Гиммлер интегрировал «Аненербе» в состав СС, превратив его в отдел по управлению концлагерями. Международный трибунал в Нюрнберге признал «Аненербе» преступной организацией (инкриминированы опыты на людях), а ее генеральный секретарь Вольфрам Сиверс был приговорен к смертной казни и повешен.

¹⁵    Согласно «Шримад-Бхагаватам» («Бхагавата-пуране»), после смерти Брахмы космос прекращает существование, входя в тело Маха-Вишну. И по проше-ствии ста лет отдыха (то есть еще 311 триллионов 40 миллиардов земных лет) космос проявляется опять. Из тела Маха-Вишну вновь выходят бесчисленные вселенные, в каждой из которых рождается новый Брахма и начинается новый цикл Кальп. Нынешний Брахма находится на 51-м году своей жизни, и мир находится в Кальпе, называемой Швета-вараха. При этом Кальпа (день Брахмы) длится 4,32 миллиарда лет и делится на 14 Манвантар, продолжающихся по 306 720 000 лет (или 1000 Маха-юг — периодов по 4 Юги). По прошествии этого периода наступает ночь Брахмы, равная по продолжительности дню. Ночь Брахмы знаменует собой «малое» уничтожение мира и гибель дэвов.

¹⁶    В программной статье «Пять постулатов православной цивилизации» («Политический класс», № 2, 2007) прот. Всеволод Чаплин утверждает: общество и государство должны иметь «духовную миссию»; общественный строй и экономика должны быть подчинены «надмирным целям»; православный социум должен помогать человеку «спасаться», все не спасительное должно быть «ограничено, остановлено, лишено общественной поддержки». Идеалом общественного устройства признается теократия. Утверждается, что христианин обязан быть хорошим гражданином любого государства (в качестве примера приводится лояльность «церковных авторитетов» римским императорам-гонителям, турецким султанам, Сталину и Гитлеру). Говорится о свойственной православной цивилизации «мощной приверженности идеалу единства народа и власти» («Церковь, народ и власть — одно целое»). Выше ценности «свободы самовыражения» признается ценность священных символов («частиц неба на земле»). Подчеркивается, что земная жизнь личности «неотделима от соборного тела народа», и доказывается приоритет общества над личностью, вплоть до следующего утверждения: «Жертва своей (а в условиях защиты веры и Отечества даже чужой (подчеркнуто мною. — В. М.)) жизнью... — это норма поведения православного христианина». Также постулируются существование православной цивилизации как самостоятельного центра «правовой и политической культуры» и необходимость создания международного сообщества православных стран и народов. Все остальное место статьи отдано обвинениям Западу за его гордыню, экспансию, релятивизм и проч. Все это почти целиком — тезисы «Евразийства» и «Геополитики», конечно, насколько возможно, смягченные.

В статье «Православный коммунизм как предчувствие», опубликованной на Портале Credo ( http://www.portal-credo.ru/site/?act=fresh&id=964), В. Можегов подробно анализирует доклад тогда еще митрополита Кирилла, сделанный в ноябре 2005 года на богословской конференции РПЦ МП, посвященной эсхатологическому учению Церкви, и делает вывод, что в богословских построениях докладчика происходит прямая подмена категорий свободы и этики, отрицается личность как образ и подобие Бога, отрицается единство (эклессия). На месте Церкви Христовой возникает смешанное государственно-церковное образование, в котором идеалы христианства скоррелированы с требованиями государства (причем симпатии отданы государству авторитарному), а на месте народа возникает некое послушное стадо, лишенное голоса и права выбора. Предлагается также четко сформированный образ врага, глобального и абсолютного, покушающегося на «основы нашего бытия» и наши «традиционные ценности».

¹⁷    Герман Вирт (1885 – 1981) — голландский историк и мистик. В 30-х годах в Германии возглавлял исследовательское отделение организации «Аненербе». Работа Вирта в основном касалась поисков Атлантиды и разработки универсальной религии арийской расы. В 1937 году Гиммлер отправил Вирта в отставку и интегрировал «Аненербе» в состав СС.

¹⁸    Критикуя биологический расизм национал-социалистов, Эвола говорит, что евреи сами по себе, быть может, и не виноваты в том, что именно через них на мир воздействуют демонические энергии. «Духовное измерение» антисемитизма можно видеть и в «Майн Камф». Гитлер пишет о том, что арий есть высшее существо не из-за своего ума или культуры, а потому лишь, что способен на жертву ради высшей идеи. Еврей же — прежде всего эгоист, и отсюда все зло. Совпадают обе доктрины и в оценках марксизма. Эта «сорная» еврейская идеология возникла, согласно Эволе, не из-за социальных проблем, а из-за козней разных «демагогов», убедивших рабочих в том, что живется им плохо. То же повторяет и Гитлер, на десятках страниц «Майн Кампф» расписывая образ действий этих самых «демагогов»: еврейской прессы, еврейских банкиров и еврейских общественных деятелей. Воспев «метафизическую войну» светлых рас против народов, несущих черты темных сил, Эвола по сути сформировал идеологию СС — аристократического духовного рыцарства, касты кшатриев-воинов, духовных продолжателей дела короля Артура и его воинства.

¹⁹    Креационизм и манифестационизм — символически дешифруемые теории происхождения мира в эзотерической традиции. Космогония креационизма усматривает истоки Вселенной в одновременном акте творения Высшего существа. Космогония манифестационизма заключается в проявлении определенных аспектов высшего начала через эманационное самооткровение и самообнаружение (по материалам электронной энциклопедии «Символы, знаки, эмблемы»).